Авторитет Силы

Силу любви я узнал лишь недавно, когда был наказан за ненависть...
Я жил в нормальной семье. 10 лет - школа, 3 года - Морфлот. А после -
13 лет тюрьмы. Мне сложно об этом говорить... Есть в Библии место:

"…и восстанут дети на родителей". Я относился к такой категории

людей, о которых говорят: "непонятно, как их земля носит".
Когда я пришел из армии и познакомился с девушкой, было начало
девяностых. Времена бандитские. Я не работал, и друзья у меня были
разные. На тот момент мои родители собирались разводиться. Отец -
человек состоятельный, при деньгах. Понятно, что все имущество
должно было подлежать разделу. А это вызывало у меня тревогу, что я
останусь без ничего. И у меня стали зарождаться мысли, как бы этого
не допустить. Я был готов на любые вещи.
Конечно, отец заботился обо мне. Но у него бывали срывы: он пил. Раз
десять мы с мамой водили его в больницу, где его лечили от
алкоголизма. Во время этих срывов он дрался, обижал маму, и
однажды у меня зародилась мысль, что отца нужно убрать, убить.
Сам я этого сделать не мог. Но поговорил с друзьями, и они
согласились на это дело. Мысли эти то приходили, то уходили. Как-то
раз я привел домой девушку, а отец при ней начал меня оскорблять.
Вот тогда я обозлился. А позже узнал, что мой отец звонил ей и
предлагал интимную связь в извращенной форме. После этого меня
совсем переклинило...
Нас очень быстро поймали и посадили. И там я впервые стал
задумываться, что что-то в моей жизни не так. Правду я никому не
доказал, ничего не исправил, счастья не достиг. Остался без ничего,
да еще в худшем состоянии. И девушка меня ждать не стала.
Там я понял, что этого делать не стоило, и не стоило своими силами
исправлять ситуацию. Я уже знал, кто я такой, но хотелось остаться
человеком даже в той среде, где я оказался. Старался не пить, не
курить, не ругаться и вести себя на подобающем уровне.
Чтобы выжить в тюрьме, нужно стать либо сильным, либо иметь какие-
то связи, или становиться шулером. Я выбрал быть сильным. Начал
заниматься спортом. До этого лет десять занимался восточными
единоборствами. Для меня это было не просто махание руками и
ногами - я искал смысл. И увидел в этом практическую пользу.
Во-первых, я был занят. А потом - меня уважали и боялись. И это
приносило как бы состояние значимости. А работало это так.

Допустим, назревает конфликт, может возникнуть поножовщина - люди
готовы на все. Но когда я появлялся, все сразу умолкали и ситуация
стабилизировалась, т.к. они знали, кто я такой и на что способен. У
меня было несколько столкновений с авторитетами - а они тоже были
крепкие ребята, мастера спорта и т.д. Но, когда после нескольких таких
стычек они оказывались в хирургии, в реанимации, то меня уже знали,
как того, кто отстоял свой авторитет, и понимали, что с этим
ненормальным лучше не связываться.
У нас была группа элитная. Все обеспеченные. Мы не придерживались
воровских понятий, даже мат не практиковался. Никто не курил.
Любого, кто был замечен в наркотиках, просили удалиться. Поэтому
мы могли влиять на ситуацию, к нам обращались другие. Мы считали,
что живем правильно. Плюс еще Восток. Моей целью было сохранить
здоровье и нормально освободиться.
На глубинном уровне Восток был поиском покоя для души - все эти
медитации, упражнения, встречи восхода солнца… на меня постоянно
что-то давило. И я хотел избавиться от этого "чемодана", но не мог.
Потом я стал голодать - по 20 дней ничего не ел; обливаться холодной
водой - во всем искал убежища для души.
Временно я получал освобождение. Это похоже на алкоголь! Выпил,
оно - раз, как будто хорошо. Потом проходит. В тюрьме я совершил
еще одно преступление. Добавили год, и я поехал на более строгий
режим. И уже находясь там, я стал более серьезно задумываться о
Боге. Правда, еще раньше, когда я был на первой зоне, на "десятке", я
впервые прочел Новый Завет - Евангелие от Луки и Евангелие от
Матфея. Ребята там все смелись над Новым Заветом, и я вместе с
ними. У меня было двое "шестерок". Одного я назвал Лукой, другого -
Матфеем. Вот каким было мое отношение в Библии, к Богу…. А когда
уже на строгом режиме, мне опять попала в руки Библия - я открыл ее,
и прочел до места, где дети смеялись и бросали камни в плешивого
пророка, а он их проклял, и медведица растерзала их. И тогда я
сказал: такого Бога я знать не хочу, в моей религии этого нет - убивать
детей. Спустя некоторое время я опять взял Новый Завет и застрял на
месте в Послании Иакова: "Чистое и непорочное благочестие пред
Богом и Отцом есть то, чтобы призирать сирот и вдов…" Слово
"призирать" - заботиться, я понял как "презирать" и решил: "все,
больше эту книгу я в руки никогда не возьму!" Но к этому времени я
уже столкнулся с одним верующим. Он приносил мне библейские
уроки, и в ходе этих занятий я Библию изучил хорошо.
И как-то он пригласил меня на собрание в молитвенную комнату - есть

такая в тюрьме. А у меня как раз в этот момент был пост.
В восточных религиях это постоянная практика для очищения и
просветления.
...И вот в этой молитвенной комнате я увидел служителя церкви. А он
такой толстенький! И я подумал: "Ну что это за духовный наставник?!"
Я представлял себе такого человека сухим, жилистым. Посмотрел,
послушал… Да! - и ушел. Я был строг к себе, к своему поведению,
словам, одежде. И когда смотрел на верующих, я не слушал, о чем они
говорят, а смотрел, что они вообще показывают своей жизнью. И
всегда находил в них изъяны, ошибки.
Я считал, что верующий не будет вести себя импульсивно, нервничать,
проявлять эмоции. И думал: "Ребята, какие вы верующие? Ты всегда
должен быть спокоен, в любой стрессовой ситуации: все - в панике, а
ты - спокоен!"
Я воспитал это в себе. И увидел в этом большую практическую пользу,
потому что это помогало принимать правильные - как мне тогда
казалось - решения. С другой стороны, здесь было и превозношение
над другими людьми: вот, другие не могут совладать с собой, а ты
можешь! А, между тем, я все глубже влезал в эти восточные религии,
искал духовного озарения, соединения с какой-то силой или духовной
личностью. Но для этого нужны были все более глубокие посты. И я
стал полностью уничтожать свое тело - выкручивал разными
упражнениями, не питался - хотел стать аскетом, полностью
независимым от этого мира. Это привело к тому, что я заболел. Чтобы
сохранить свой имидж, к врачам не обращался. Вскоре понял, что я - в
западне: продолжая держать марку, я еле-еле передвигал ногами. Но в
больницу все-таки попал. Совершенно обессилев, я понял, что умру.
Вот тогда-то впервые подумал, что мои занятия были ошибкой, и мне,
как всякому порядочному славянину, нужна церковь. Я был
некрещеным и понял, что мне нужно идти к батюшке и что-то делать.
Для меня это было не столько переосмыслением ценностей, а просто
возможность схватиться хоть за что-то. Из последних сил я пошел к
батюшке и под покрывалом стал рассказывать все свои грехи. А
батюшка был молодой хлопец. Когда я вылез из-под этого покрывала,
выражение лица его сильно изменилось. Спросили, отрекаюсь ли я от
сатаны. И окрестили. Дали крестик, иконку, молитву. Я стал эту
молитву читать, а там - об умерших. И на меня еще больше стала
давить тяжесть вины. И эта вина загоняла меня все глубже и глубже в
депрессию. Я был на грани самоубийства. Помню, лежал и говорил:
"Боже, я знаю, что Ты есть, но не знаю, где Ты? Где Тебя искать?" И тогда еще один верующий пришел и сказал: "Знаешь что, тебе нужно
идти на служение!" И я начал потихоньку туда ходить, хотя это было
тяжело. В тюрьме как было? Там верующие выходят на центр аллеи,
и, когда они идут, все видят. И если кто-то новый, начинаются реплики:
"О, глянь-ка, попался? Крыша поехала!" И выбор идти за Богом - это
надо было сбрасывать с себя все свое, кем ты себя считал. И все же
наступил момент, когда я сказал этому брату, что хочу полностью быть
с Богом. Мне сказали, что нужно покаяться. Но что-то держало меня,
не пускало, как стена! Я, бывало, оставался, никуда не ходил. "А
можно и не ходить постоянно", - такие предательские мысли посещали
меня. А Бог стал показывать мою внутренность, состояние моего
сердца.
Я нуждался в прощении. И наступил момент, когда я понял, что мне
нужно покаяться. Помню, стал на колени и сказал: "Господи, прости
грехи мои страшные". И я тогда как-то четко понял, что Бог меня
простил. И почувствовал такую радость! Я выбегал ночью и
рассказывал об этом всем. Такое не сыграешь. Тогда-то я и к людям
начал выходить. Помню, я брал у одного парня без разрешения
помидоры из холодильника. И Бог мне напомнил: "Иди и признавайся!"
"Боже, я так не хочу, не могу!" День живу, два - не дает покоя. Ну, иду,
говорю: "Помнишь, у тебя помидоры там…" "Да ладно, чего ты там…"
Бог такую радость давал. И, слава Ему, братья меня терпели, любили,
понимали. Хотя испытания продолжались. Я снова заболел. Диагноз:
туберкулез, двусторонний распад легких. Понял, что я - не жилец. Но
страха не было. Я только молился о маме и брате. В больнице там не
было верующих. Только Библия и Бог. А у меня, практически, не было
сил. Чтобы встать с постели, мне нужно было сначала помолиться,
попросить у Бога сил, только тогда, я мог встать. Я никому там не был
нужен, никто не обращал на меня никакого внимания.
В таких "фирмах" не ухаживают. Там только ждут, когда умрет человек,
и его списывают. А Бог продолжал воспитывать меня, сокрушать,
чтобы я не надеялся на свои силы, на себя. С домом - никакой связи.
И знаете, такие чудеса были! Люди, которые меня первый раз видели,
приносили поесть, лекарства какие-то, кто-то просто посидит. Бог мне
показал, что заботится обо мне. А потом я встретился там с
верующими, стал опять посещать молитвенные собрания, и Господь
поставил меня на ноги. Потихоньку подошел и день моего
освобождения. Когда я выходил из тюрьмы, молился: "Боже, не дай
мне забыть, что Ты меня отсюда выводишь, и это не я себя здесь
сохранил, а Ты". Когда я проснулся на следующий день уже дома, первая мысль была: "Где тут церковь?"
Сейчас я работаю водителем. Несу служение в туберкулезном
диспансере. В основном, там контингент, сами понимаете. Это или
люди без определенного места жительства, или после тюрьмы. Очень
сложная такая публика...
Есть такая особая десятая палата. Каждый месяц там умирает 5-6
человек. Я зашел, посидел с человеком, пытаясь его понять. Конечно,
говорю ему о Христе, о том, как Бог его любит. А потом прихожу через
неделю, а этого человека уже нет. Но есть и такие, с которыми мы
постоянно общаемся, разбираем Слово Божье, молимся. Некоторые
уже хотят принять крещение. Мы сеем, а Бог делает все остальное.
Теперь насчет туберкулеза.
После освобождения я стал на учет. Сделал снимки, сдал анализы.
Врачи мне: "Чем ты болел? Туберкулезом? Как? - у тебя тут вообще
ничего нет. Легкие нормальные, только рубцы: когда-то что-то было". Я
вышел и расплакался: "Боже, я вообще не рассчитывал, не ожидал,
что Ты так сделаешь!" И когда я рассказал, что у меня было, медики
удивлялись:
- Как? Двусторонний распад легких? Три месяца назад? Такого не
бывает!
С Богом бывает! - говорил я.
Мое пожелание для всех, кто будет читать это свидетельство, чтобы
люди всегда знали, что для них есть надежда. Если Бог такого, как я
смог вытащить, то Он любого готов простить и принять.